Обыкновенная морская вода! Окончательно обескураженный, я часами сидел в лаборатории, бессмысленно глядя на мутные льдинки. В чем их секрет? Мне уже приходило в голову, что я напрасно мучаюсь с ними. Возможно, охладитель находился не в этих льдинках, а рядом. Его могли подавать по трубам. Когда замораживают грунты при строительстве, так и делают охлажденный ледосоляной раствор циркулирует в трубах, забитых в грунт. Но тогда канадский лед должен был получиться не зернистым, а слоистым или монолитным.

— Думай, Аллэн, думай, — говорил я себе. — Пока ты не решил эту проблему, твоя ледяная плотина остается воздушным замком, построенным на облаках. Оставь канадца в покое — ты не знаешь, что он за человек. Но попробуй представить себе, как бы организовал работу профессор Чернов. Ведь у него не было никаких труб, только морозометы и бисерные струи, окутанные паром.

Разгадка пришла ко мне неожиданно, однажды ночью. Когда я понял, в чем дело, я расхохотался. Потом я ударил себя по лбу и назвал круглым дураком. Почему я не догадался с самого начала? Но тут же я все простил себе. Я разбудил Милли и сказал ей: «Милли, твой муж молодец. Ледяную плотину можно строить хоть завтра».

В несколько минут я набросал схему производства льда по «канадскому» способу (конечно, я не могу описывать ее здесь, поскольку «канадский» лед является собственностью фирмы Чилла). Все было сделано. Осталось только написать отчет.

Фредди первое время очень интересовался ходом анализа. Но вскоре ему надоело выслушивать мои предположения, проверки и опровержения. А затем он уехал в Штаты и вернулся с шефом через месяц, как раз тогда, когда я дописывал последние страницы отчета.

Я передал ему отчет ровно в полдень, как раз перед обеденным перерывом, а в половине второго Фредди, взволнованный и растрепанный, прибежал ко мне на квартиру и задыхаясь сообщил, что мистер Чилл хочет разговаривать со мной лично.

Можно представить себе, как волновалась Милли, провожая меня в тронный зал говяжьего короля, сколько раз она перевязывала мне галстук, как старательно счищала пылинки с пиджака, как горячо целовала на прощанье, как махала платком из окна. В то же время Фредди со своей стороны внушал мне, как вести себя перед лицом живого миллиарда.

— Прежде всего, — говорил он, — будь сдержан. Не суйся с протянутой рукой — шеф терпеть не может фамильярностей. Говори коротко и по существу… но не раздумывай над каждым словом, а то шефу покажется, что он теряет с тобой время. Если он не будет слушать, все равно говори. Шеф никому не смотрит в глаза, всегда в сторону. Обычно, если он доволен, он поглядывает в потолок, а если скучает, полирует себе ногти. Как увидишь, что шеф занялся ногтями, сейчас же кончай. И еще одно — садись к нему правым боком. Ты порезал левую щеку бритвой, а шеф не выносит крови. Он падает в обморок, если поцарапает палец.

Фредди говорил еще долго, а я, волнуясь, запоминал приметы и с тоской думал, как страшно жить в мире, где судьба целой семьи зависит от царапины на левой щеке и от слабых нервов владыки.

Но в кабинете за письменным столом мистер Чилл показался мне совсем не страшным. Он был невелик ростом, со вкусом одет и необычайно вежлив. Слушая его приятный, немного приторный голос, трудно было понять, отчего люди боятся этого небольшого изящного человека, с прилизанными редкими волосами и совершенно безвредными маленькими, почти детскими руками, холеными мягкими руками, годными только для того, чтобы без движения лежать на животе.

— Расскажите подробно, как вы изучали лед, — сказал Чилл, не протягивая мне руки.

Несколько сбиваясь и путаясь, я рассказал ему всю историю анализа. Чилл несколько раз задавал вопросы, и мне казалось, что он допытывается, самостоятельно ли я разрешил задачу.

Когда я кончил, он помолчал минуту, затем опросил:

— Можно ли теперь организовать заводское производство?

Мне нетрудно было ответить. Собираясь строить из канадского льда свою будущую плотину, я заранее продумал все рабочие процессы.

Чилл перебивал меня ежеминутно. Его интересовало главным образом, сколько будет стоить каждый цех, каждый станок и по какой цене можно будет выпускать на рынок готовый лед.

— Я вижу, вы разработали технологию, — сказал Чилл в заключение. — Но есть еще деловая сторона вопроса. Кто будет покупать этот лед? Лично я сомневаюсь, что мы сможем вытеснить с рынка сухую углекислоту. (Боюсь, что я улыбнулся. Я знал, что Чилл — владелец всех крупных заводов «сухого льда» и, конечно, он не захочет быть конкурентом самому себе.) Нельзя ли подыскать новое применение льда в военно-морском флоте, например…

В сущности, уже несколько месяцев я готовил ответ на этот вопрос и все-таки заколебался. Мне вспомнились насмешки Фредди. «В лучшем случае, — сказал он, — у тебя купят проект, чтобы положить под сукно». Вероятно, и Чилл скажет то же самое..

Но с другой стороны, чем я рискую? Ведь это мой единственный шанс. Весь план моей жизни заключается в том, чтобы ехать в Штаты искать деловых людей, которые согласятся меня финансировать. И вот передо мной сидит деловой человек и сам опрашивает: «Как надо применять лед?»

— Я не занимался военными вопросами и не хотел бы заниматься ими, ответил я, — у нас хватает всякого рода оружия и незачем изобретать новое. Кроме того, мне кажется, низкие температуры не имеют перспектив в военном деле. Холод действует постепенно, вода замерзает не сразу. Нет никакой надежды, чтобы можно было внезапно заморозить крейсер, или авианосец. Другое дело — мирное строительство.

И я рассказал Чиллу все: об осушении Северного моря, о плотине у Гибралтара, об энергии морского прибоя, о гидростанции на реке Лаврентия…

— Сейчас невозможно представить, — сказал я под конец, — все возможные способы применения льда. Мне ясно одно: владелец льда будет хозяином океанов. Ему будут подчинены самые обширные пространства на Земном шаре, ведь площадь океанов в два с половиной раза больше суши и в 40 раз больше Соединенных Штатов.

Чигл слушал меня, не перебивая. Я не видел его глаз и не мог понять: одобряет он или посмеивается. Кончив, я перевел дыхание и вопросительно взглянул на него:

— Вы рассказывали это кому-нибудь?

— Только своему приятелю. Но он меня высмеял. Он сказал, что это пустые фантазии.

— Кто этот приятель? Фредди, мой секретарь?

— Да, Фредди.

Чилл опять помолчал. По лицу его было видно, что он подсчитывает что-то.

— Фредди — мелкая рыбешка, — сказал он наконец. — Он хороший делец, когда нужно заработать сто долларов, на тысячу у него головы не хватает У вас голова на миллион, я откровенно вам говорю. Надеюсь, что похвалы не испортят вас. Но вы не деловой человек — это понятно с первого слова. Как вы возьметесь за дело? Имеете ли вы понятие о кредите, обеспечении, субсидиях, о тех силах, которые будут вам противодействовать? Понимаете ли вы, что главное для вас — реклама, что без рекламы вы не сможете бороться со строительными компаниями (вот когда я вспомнил слова Клэя: стоит ли столько хлопотать, чтобы доходы Смита, Джонса и Робинсона перешли к Чиллу, Смиту и Джонсу), а для рекламы нужен удачный момент. Нужно, чтобы где-нибудь провалилось большое строительство, и тут выступаем мы, строям быстрее и дешевле… главное дешевле.

— Я думаю, вам надо продолжить работу. Я вам создам условия. Но нужно улучшить дело. Нужно найти новые, небывало холодные вещества, чтобы при наглядной демонстрации вы могли поразить. Это самое важное — поразить воображение. Я сам подберу удобный момент, я создам его, если он будет запаздывать. Я обеспечу успех, короче говоря, когда вы найдете то, что нужно…

На прощание шеф встал и положил мне на руку два пальца. Я вылетел из его кабинета на крыльях. Должно быть, каждый мог прочесть на лице у меня, что я счастлив. Во всяком случае, Фредди сразу, ничего не спрашивая, протянул мне руку: